На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

ТРАГЕДИЯ, ИГРА И ДУХ СОВРЕМЕННОСТИ

[1]

1.    Истоки философичности лежат в мировой трагедии – в конечности существования человека, призванного к бесконечному бытию. Природное (и историческое) бытие «равнодушны» к высшим духовным ценностям (М.М. Тареев), но человек уже самим фактом («образом») своей личности, реализуемой вне условий, интересов и целей ее физического существования, утверждает в мире откровение безусловного бытия (В.И. Несмелов). Из сознания неосуществимости в мире безусловного предназначения человека рождаются мировые религии и философии. Из сознания неустранимости мира рождается трагедия как жанр искусства, обыгрывающий мировую трагедию и позволяющий примириться с ней в акте катарсиса-очищения.

2.    Играя, человек выводил трагедию за пределы повседневности – ограниченная образом и подобием мира – сценой, трагедийность становилась уделом теоретически-философского осмысления, отличного от мифо-поэтической вовлеченности в «воображаемую» серьезность мира. Созерцая на сцене, в модусе «эстетической дистанции» «предустановленную» жизнь богов и героев, античный человек полнее сознавал безразличие бытия и свою ограниченность миром. Но игра была одновременно и способом «заговаривания» мировой трагедии – таким же, как магические мистерии, позволявшим реализовать сознание человеческой принадлежности к миру иному – божественному, не подверженному злу и «истлению» временем.

3.    Из господства повседневности и «тяжести» бытия, наложивших печать на все сферы деятельности человека, родилась элитарность игры, обособившая ее в род самостоятельного искусства, или умения, олицетворявшего условное творчество культуры в отличие от «космического порядка» мирового процесса. Что нашло отражение в появившемся многообразии жанровых характеристик игры – от драматической состязательности до беззаботной насмешки и лукавства. Лишенная исходной непосредственности, игра перестала быть преимущественным отношением человека к мировой трагедии. Последняя же оставалась существенной частью действительности, ее неизменным атрибутом.

4.    Объясняя мир, подверженный злу и насилию, философское действо примиряло с ним, но не в его действительности, а в его идее. Не мистериальная проникновенность, а «аполлонически-сократическая дидактика» (Ф. Ницше) становится средством преодоления мировой трагедии. Бессилие человека обретает силу в божественной гармонии, усилием разума открываемой за чувственно-игровой конкретикой мира. Как бессмысленных нарушителей сверхчувственного порядка, Платон изгоняет поэтов и художников из идеального устройства мира. В классический греческий период игра окончательно утрачивает статус онтологической спутницы мировой трагедии – ее «кровоточащего зерцала».

5.    Божественная игра без ощущения трагедии, как и методичное возделывание мира с помощью законов, дорог, акведуков и римских легионов упрочивали положение античного общества в сознании разумно-божественного замысла о мире, но тем непреодолимее становился внутренний разрыв между действительностью и культурой. Сама трагедия обращалась в игру и в фарс – в величии цезарей – полубогов-полулюдей, находившихся на вершине цивилизации, игравших судьбами мира, но не смевших оспорить свою собственную судьбу. Христианская революция вернет переживание действительности.

6.    Ценностное неприятие мира при сознании его бытийной неустранимости, само видение мировой трагедии в невозможности примириться с ней – вот то, что организует пространство современности, которая и начинается с христианского откровения о Личности, «смертью смерть поправшей» и тем победившей мир. Второе рождение трагедии в христианстве предельно обострило личное сознание человека в отношении к миру, прежде всего – в его чувственно-преходящей конкретике, изменив привычное соотношение игры и трагедии. Языческие искусство и философия должны были исчезнуть. Начинался длительный процесс раскрытия современности в истории, в котором менялся не только мир, но и само христианство.

7.    Чрез скорби и горести лежит путь к Богу. И иного пути, кроме Голгофы, не существует. Но не потому, что мир «зол», а человек «благ», или наоборот, а потому, что мир не различает добра и зла, и самое это различение уничтожает мир. Мир имеет необходимость в самом себе, истинное же достоинство человека есть невидимая жизнь духа (1 Пет.3,4; Кор.4,18; Гал.16,18 и др.). Так, обретая духовную жизнь, человек дает в себе жизнь миру, но не как духу, а как миру, нуждающемуся в самом себе. Дух Фауста и Дон Кихота, Мюнхгаузена и Дмитрия Карамазова не мог оспорить мировой трагедии, но тем невыносимее становилось пребывание в мире, отлученном от воли Божьей и вечной жизни.

8.    В отношении к трагедии неосуществимости собственного призвания человек современности попадает в ту же ситуацию, что и «абсурдный человек» А. Камю. Трагедия, как и абсурд, составляет условие проявления человеческого духа, но она (как и абсурд) существует, лишь пока ее не принимают. В этой ситуации радикально меняется основная «человеческая» функция игры, которая отныне не снимает серьезности жизни (рассматриваемой как бы «с расстояния», в отвлечении), но, оставаясь игрой, лишь подчеркивает неустранимую серьезность «объекта подражания». В противном случае, рационально-эстетически преодолевая трагедийность, она выводила бы за пределы современности (исторического универсума), делала бы невозможной саму направленность к высшим духовным ценностям, независящим от материальных условий жизни.

9.    В противоположность искусственной элитарности игры, возвышавшей сознание человеческого бессилия и тем лишь упрочивавшей власть и тяжесть бытия, современность характеризуется постепенным размыванием «благородной» границы между сценой и зрительным залом – каждый становится невольным соучастником представления, поставленного неизвестным режиссером (отыскать которого невозможно). Всеобщая вовлеченность в игру означает крушение мира повседневности и максимально ясное сознание трагедии, лежащей в основе человеческой жизни. Современный человек реализует себя в несовпадении с миром – не мирится, не принимает трагедии, и именно потому – играет.


Фрагмент книги:

Герасимов Д.Н. Основной вопрос русской философии.

книге рассматриваются исторические условия формирования русской философии. На основании внутренней логики и незавершенности ее развития ставится задача пробуждения русской мысли, но не через отталкивание от современности, а, напротив, через соединение с нею как феноменом, непреднамеренно порождаемым христианством.

ISBN 978-5-4483-1949-5. Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero 

Сайт всех книг автора - http://dm-gerasimov.ru/

 


 

[1] Набросок 2005 года.

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх